Уточнение тенденций становления и развития науки и практики конституционного права способствует конкретизации ее категориально-понятийного аппарата, что приобретает особую актуальность в связи с поправками в Конституцию России 1993 г., одобренными общероссийским голосованием 1 июля 2020 г.

В процессе исследования было обнаружено следующее: происходящие процессы новеллизации конституционной науки и практики базируются на некоторых преемственных аспектах доктрины и практики; преемственность в конституционном праве – одна из форм сохранения конституционной самобытности, проблема которой остра и по сей день, учитывая нарастающий процесс глобализации, стирающий различия между Основными законами государств.

На основе диалектического подхода исследуются интересы населения муниципальных образований как конституционно-правовая категория. Научной новизной является их рассмотрение в триединстве духовнонравственных ценностей, энергоинформационных потребностей и материально-технического благополучия населения. Обосновывается синергетическая эффективность данного триединства через непосредственную устойчивую связь элементов триады. Гармония между всеми интересами важна для повышения качества жизни в муниципальных образованиях. Поэтому документы стратегического планирования должны быть консолидированными, затрагивающими все три группы потребностей населения и предусматривающими их синхронизировано обеспечение каждым уровнем публичной власти. Только в этом случае возможно достижение главной конституционной цели – эффективного решения задач в интересах населения органами публичной власти.

На основе системного анализа общих положений гражданского законодательства о формах сделки, договора и способах исполнения обязательств, и доктринальных точек зрения относительно сущности смарт-контракта как продукта цифровизации сделаны выводы о том, что смарт-контракт обладает сложной и неоднозначной правовой природой, позволяющей детерминировать его как разновидность электронного договора, отдельную форму письменной сделки (договора), способ исполнения обязательства. В отсутствие его легального понятия он не заменяет традиционный гражданско-правовой договор. Субъектный состав и содержание смарт-контракта опосредованы областью его применения. Не следует преувеличивать роль и значение смарт-контрактов и расширять сферу их применения за пределами гражданского оборота.

Несмотря на то, что понятие цифровых прав и их разновидности в настоящее время предусмотрены в ГК РФ и иных федеральных законах, понятие смарт-контракта и его правовые особенности не получили необходимого закрепления в действующем законодательстве. Представляется, что это является упущением законодателя ввиду того, что цифровые права передаются от одного лица к другому в информационной системе посредством смарт-контракта. Смарт-контракт выступает договором, который заключается и исполняется в особой информационной системе, обладающей признаками децентрализованности и распределенности, и опосредует тем самым оборот цифровых прав. Использование смарт-контракта ввиду его особенностей позволяет повысить стабильность гражданского оборота и способствует надлежащему исполнению обязательств. Обосновывается возможность перехода цифровых прав при наличии установленного законом основания (по решению суда, в порядке наследственного правопреемства при предоставлении свидетельства о праве на наследство и т. д.), когда оператором информационной системы вносится соответствующая запись в соответствии с правилами такой информационной системы. Отсутствие правовой регламентации смарт-контракта тормозит более широкое использование цифровых прав и создание механизмов перехода цифровых прав в целях исполнения решений правоприменительных органов.

Статья посвящена теоретическим и практическим проблемам разграничения понятий «медицинские услуги» и «качество медицинских услуг», что, в свою очередь, важно для уяснения соотношения понятий «качество медицинских услуг» и «качество медицинской помощи», а также для разграничения договорной и деликтной ответственности медицинских организаций за качество оказания медицинских услуг. На основании сопоставления законодательства об оказании услуг, об охране здоровья, о защите прав потребителей и с учетом его толкования, данного высшими судебными органами, автор приходит к выводу о неполном соответствии подзаконных нормативных правовых актов об оказании медицинских услуг законодательству о правах потребителей, рекомендует использовать опыт органов здравоохранения и системы обязательного медицинского страхования по проведению экспертизы качества медицинской помощи при рассмотрении судами уголовных и гражданских дел, связанных с нарушением требований о качестве медицинской помощи.

Исследуется возможность признания результатов цифровой фабрикации объектами права интеллектуальной собственности. Сделан вывод, что правовой режим результатов цифровой фабрикации определяется отсутствием отличительных черт объектов авторского права, что не препятствует признанию их объектами смежных прав. Правовой режим результатов цифровой фабрикации должен включать охрану прав лиц, обладающих правомочиями на персонаж либо изображение, служащих основой для цифровой фабрикации. Первоначальным субъектом права на результат цифровой фабрикации является лицо, наделенное правомочием использовать как объект, служащий основой для применения технологии цифровой фабрикации (например, охраняемый персонаж или изображение), так и программный продукт, наделенный чертами искусственного интеллекта.

Настоящая статья посвящена актуальным вопросам процессуальной науки и практики, которые возникают при реализации права на защиту в рамках гражданского процесса. Несмотря на относительно недавние изменения, внесенные в гражданское и иное процессуальное законодательство, их практическая реализация по-прежнему вызывает необходимость в подробных разъяснениях как со стороны судейского сообщества, так и со стороны науки.

Отдельные положения о сроках исковой давности также продолжают вызывать дискуссии, несмотря на их, казалось бы, детальную проработанность.

Статья включает в себя рассмотрение таких вопросов, как определение сроков подачи апелляционных и кассационных жалоб по гражданским делам, а именно порядок их исчисления; основания для восстановления пропущенных сроков (обоснование уважительности причин пропуска процессуального срока для физических и юридических лиц, понятие «объективных обстоятельств», процессуальные причины, ошибка с судом, ошибки в жалобе); положения о сроках исковой давности по отдельным видам сделок. Отметим, что рассматриваемый в статье акт высшей судебной инстанции также разъяснил и порядок обжалования как предусматривающий стадию апелляционного обжалования, так и минуя ее непосредственное обращение в кассационную инстанцию и далее в Верховный Суд Российской Федерации; порядок представления новых доказательств в случаях, когда ранее в этом было необоснованно отказано; определен объем проверки судебного акта по жалобе (полностью или в части).

Исследованы основные подходы к определению ветеринарной услуги в теории отечественного гражданского права; рассмотрена проблема соотношения деятельности по оказанию ветеринарных услуг и осуществления мероприятий по государственному ветеринарному контролю (надзору); изучены относящиеся к вопросу исследования материалы судебной практики. По результатам проведенного исследования предложено авторское определение понятия «оказание ветеринарных услуг» как действие или деятельность (как совокупность действий – процесс), осуществляемая исполнителем такой услуги и направленная на удовлетворение потребности собственника (или иного владельца) живого животного, общественных интересов в целях предупреждения заболеваний человека и других животных, потребностей самого животного, посредством лечения, изменения или поддержании здоровья животного в надлежащем состоянии или полное излечение животного от выявленного заболевания (заболеваний), а также иная деятельность, которая в силу нормативных положений или своей правовой природы (характеристики) относится к сфере ветеринарии.

Рассматривается соотношение общего понятия «хищение» со специальными видами хищений. В настоящее время на доктринальном и, тем более, нормативном уровне не решен вопрос о том, как следует идентифицировать «специальный вид хищения». Авторы предприняли попытку ответить на вопрос, насколько обосновано толкование определения специального вида хищения как самостоятельного явления.

Делается вывод, что специальные виды хищений заслуживают отдельного определения.

В структуре коррупционной преступности в сфере закупок для обеспечения государственных и муниципальных нужд (далее – сфера закупок) существенная часть преступлений закономерно приходится на хищения, совершенные с использованием служебного положения. Хищения, совершаемые в сфере закупок, можно условно разделить на две группы: 1) хищения, исполнителем которых является должностное лицо заказчика, и 2) хищения, исполнителем которых является представитель поставщика (подрядчика, исполнителя). Предметом настоящего исследования являются хищения, относящиеся к первой группе. Цель исследования – рассмотреть особенности квалификации хищений в рассматриваемой сфере, а также предложить критерии отграничения присвоения и растраты от мошенничества, совершенных с использованием служебного положения в сфере закупок.